Первое, что делает казуар, это глядит на тебя с заносчивой подозрительностью. Он ограничивается тем, что разглядывает тебя, — не шелохнувшись, разглядывает так неотрывно и долго, как если бы изобретал тебя и ценой неимоверного усилия извлекал из небытия (каковым и является мир казуаров), как если бы поместил тебя перед собой для необъяснимого ритуала разглядывания тобою — его.
В этом двойном созерцании, которое, скорее всего, одно и то же и по существу никакое, мы с ним рождаемся — казуар и я, и определяемся, учимся притворяться, что не знакомы. Не знаю, вырезает ли меня казуар, чтобы вклеить в свой нехитрый мир, — со своей стороны я лишь могу изобразить его на словах, использовав для этого набор моих вкусов и неприязней. Неприязней в особенности, поскольку казуар антипатичен и гадок. Вообразите страуса в ватном колпаке с рогом для заварочного чайника или лучше велосипед, зажатый двумя автомобилями, который садится сам на себя и едет, или лучше плохо получившуюся переводную картинку с преобладанием грязно-фиолетового цвета, издающую при этом потрескивание. Вот казуар делает шаг и принимает еще более недружелюбный вид, — этакая пара очков, оседлавшая безмерный педантизм. Живет казуар в Австралии, он труслив и одновременно страшен, — смотрители входят к нему в клетку обутыми в высокие сапоги из толстой кожи и с огнеметом. Едва казуар закончил в смертельном ужасе носиться вокруг кастрюли с отрубями, которую перед ним поставили, как, скача по-верблюжьи, набрасывается на смотрителя, и уж тому ничего другого не остается, как нажать на гашетку огнемета. Тогда возникает следующая картина: казуара окутывает поток пламени, полыхая во все свои перья, он делает последние шаги, испуская истошнейший визг. Но его рог не воспламеняется — сухая чешуйчатая консистенция, предмет его гордости и объект крайней к нему неприязни, подвергается холодному плавлению, источая сперва дивную голубизну, затем пунцовое рдение, отчего рог становится похожим на освежеванный кулак, а уж там все это спекается в прозрачную празелень, в изумруд — драгоценный камень мрака и надежды. Казуаровы перья, облетая, превращаются в бренное облачко пепла, и смотритель алчно спешит завладеть только что рожденной геммой. Директор зоосада неизменно пользуется подобным обстоятельством, чтобы завести на смотрителя дело о грубом отношении к животным, и увольняет его.
Что еще сказать о казуаре после подобной двойной незадачи?
Хулио Кортасар "Портрет Казуара"
